В детстве у меня была очень быстрая реакция на окружающую действительность. Стоило кому-нибудь что-то сказать или сделать, как у меня уже был готов ехидный ответ или комментарий, и он тут же выстреливался, доставляя мне сплошные неприятности. Обычно говорят — не подумал и ляпнул. Это неправильная точка зрения. Я же думал! Я же находил не затертые слова и выражения! Дело в том, что центр контроля у меня был настроен на уже состоявшиеся события. Он включался, когда дело было сделано и уже ничего нельзя было поправить. Проще говоря, оценивались не мысли, а уже сказанные слова, сделанные поступки плюс реакция на них окружающих. Уважаемые профессиональные и очень ученые психологи — как вам объяснение? Соответствует современным достижениям психологической науки? Не противоречит основам материалистического учения марксизма?
Самая большая неприятность в школе из-за моего языка произошла в 9-ом классе, когда после похода с ночевкой в какой-то лес, мы толпой встретились с Радой на лестнице и она спросила — «Ну как вам новая классная руководительница?» И я ей тут же слепил, что стало гораздо интереснее, вот в поход замечательно сходили, и вообще, просто небо и земля. По мере выстреливания все новых и новых аргументов в пользу новой классной лицо Рады все больше окостеневало. В конце своей речи я уже понял, что лучше бы мне помолчать, потому как за лето я как-то забыл, что в прошлом году классной дамой у нас была именно Рада Федоровна К. Вот за эту правду она меня и выпихнула в «Вэ» класс.
Из моих выступлений в «В» классе запомнилось следующее. Пришла к нам как-то одна мадам искать Снегурочку для какого-то Новогоднего представления. А мы стояли толпой возле кабинета на пятом этаже. И начинает наших потенциальных актрис эта мадам прессовать. И так напористо. Девчонки стоят, мнутся, и хочется сыграть и боязно, наконец, самая решительная и весьма габаритная сказала, что она смогла бы. А рядом с ней стояло еще штук пять (девочек, ессно), которые гораздо более на снегурочку походили и были не такие решительные, как и положено Снегурке. Они только начали удивляться — стала вытягиваться шея и начал открываться клюв для шипения, как а я уже своим сладким голоском сформулировал — «Тебе, Н. не Снегурочку надо играть, а Снежную Бабу». Меня спасло то, что стоял я от нее довольно далеко. Когда я эту историю потом рассказывал, все меня осуждали. А я, может быть, хотел сказать, что у нее талия тонкая, по сравнению с-с-с-стоп, стоп, стоп. Все-таки успел затормозить.
А случай, с которого я хотел начать эту легенду, произошел классе в седьмом. Из всех наших учителей мне больше всего запомнилась Нина Ивановна. Особенно ее регулярные диктанты на 15 минут в начале урока. На трудные случаи. Даже 1-го сентября, чтобы привести нас в чувство после летних каникул. И вот, как-то раз проводил я с пользой для себя очередную перемену,
и вижу — идет мой товарищ по парте, Игорь А. Идет он вдоль стенки, но как-то странно, как будто раненый. В руке, как белый флаг, что-то у него топорщится. А другой рукой он за стенку держится. Он нес мне мой диктант. Много там было всего, но запомнились такие откровения — «Жареная в сметане вещь» вместо «Жареный в сметане лещ» и «Скрипя сердцем» вместо «Скрепя сердце». А чего вы хотите, я же по слуху писал. Что-то и меня этот честно заслуженный трояк развеселил и вот, в прекрасном настроении, залетаем мы на физику. Физику вел Иван Иванович Б. Про него помню, что уроки он вел оригинально, а к доске вызывал, бросая коробок спичек через спину — на чью парту упадет — тот и отвечать будет.
Иван Иванович сидел за длинным столом в кабинете физики, а этот длинный стол стоял еще и на возвышении. Влетаем мы в класс, и что меня понесло общаться с физиком — сам не знаю. Может быть, по инерции движения, набранного в коридоре? Когда я подлетел и затормозил у стола, то с его позиции, видимо, был похож на мальца, едва проступающего из-под прилавка, но которого срочно послали в магазин за бутылкой.
По видимому, какая-то часть кинетической энергии во мне еще осталась, поэтому она была тут же преобразована в редкую по степени нахальства фразу — «Ну, как дела, Иван Иванович!» Хорошо, что Иван Иванович начал удивляться очень медленно. И пока его очки ползли к кончику носа, а глаза фокусировались на источнике странного обращения к Учителю, я уже успел сообразить, что опять что-то не то сморозил. Выкрутился я, не побоюсь этого слова, виртуозно. По физике мы тоже какую-то контру писали. Поэтому я сделал вид, что фраза не закончена и добавил … «с контрольными». Что он там мне ответил, уже не интересно, а я больше с учителями с разбега не разговаривал.
Comments are closed, but trackbacks and pingbacks are open.